В первых числах января 1968 г. "The Doors" вернулись в студию "Сансет Саунд" для записи новой пластинки. И тут появились признаки того, что Робби Кригер назвал "синдромом третьего альбома": "Как правило, песен в репертуаре любой группы хватает на один, от силы на два альбома. Затем происходит следующее: группа много гастролирует, и у музыкантов нет времени, чтобы поработать над новым материалом. И вот к моменту записи третьего альбома приходится сочинять песни прямо в студии, и это обычно сказывается на результате".
Сначала проблемы с материалом не было: планировалось, что целую сторону пластинки займет эпическая песня-поэма Моррисона "The Celebration Of The Lizard" ("Торжество ящерицы"). Подобно "The End", эта вещь от концерта к концерту прошла долгий путь развития и к моменту записи состояла из семи отчетливо различимых частей. Однако в студийном варианте песня просто "не сработала", и только Моррисон остался доволен записанной на пленку версией, которая растянулась на 25 минут. В конце концов, Ротшильду и остальным членам группы сообща удалось разубедить его, и от песни вовремя отказались... хотя одна из ее частей, "Not To Touch The Earth" ("He прикасаясь к земле"), в которой имелось некое подобие мелодии, вошла-таки в окончательный вариант альбома. В виде компенсации решено было поместить полный текст "The Celebration Of The Lizard" на вкладке в альбом (с пояснением: "стихи к театральной композиции "The Doors"). За десять лет, прошедшие со времен "See You Later Alligator", тема рептилий в рок-музыке значительно обогатилась (ее герои обрели оттенок мании величия). "I am the Lizard King,/I can do anything" ("Я король ящериц, / Я всемогущ"), - провозглашал Моррисон. Выражение "король ящериц" было просто подарком для журналистов, которые выжали из него все, что могли. Это поощрялось и размышлениями Джима: "Ящерица и змея отождествляются с подсознательными силами зла... Даже если вы никогда не видели змею, она все равно воплощает в себе все, чего мы боимся. Это ("The Celebration Of The Lizard") что-то вроде приглашения, адресованного злым, темным силам". Позднее Джим безуспешно пытался избавиться от приклеившегося к нему ярлыка "короля ящериц": "Все это делалось с опенком юмора. Мне кажется, люди не понимают, что подобное не должно восприниматься всерьез. Когда ты играешь роль злодея в вестерне, это не ты, это то, что ты делаешь ради шоу. Я не отношусь к этому серьезно... все это пронизано иронией". Обсуждались планы театральной постановки "Celebration", однако это ни к чему не привело, и большинство поклонников группы впервые услышали композицию только в 1970 г. в концертном альбоме "Absolutely Live".
Однако теперь перед музыкантами встала необходимость в короткий срок заделать огромную брешь, образовавшуюся с потерей "Lizard". Кроме того, впервые группе предстояло работать с приглашенным музыкантом: в студии клавишный бас Манзарека звучал неудовлетворительно, поэтому было решено задействовать бас-гитариста Дуга Лубана из группы "The Clear Light", также имевшей контракт с "Электрой". С этого момента практика работы "The Doors" с приглашенными бас-гитаристами станет нормой.
Состояние Джима на тот момент никого не радовало: большую часть времени его видели отчаянно пьяным. Он допивался до такого состояния, что отключался прямо в общественных местах. Однажды в аэропорту Биллу Сиддонсу пришлось тихонько запихнуть мертвецки пьяного Джима под скамейку и замаскировать его со всех сторон. Он становился буйным грубияном, именно по его вине концерты подчас проходили просто ужасно. Желающие услышать Джима в его худшей форме (надеюсь, таких не найдется) могут обратиться к бутлегу, в котором представлен Джими Хендрикс, играющий джэм в нью-йоркском клубе "Сцена" ("Scene Club"), в компании первоклассных музыкантов и... Джима, чья неразборчивая пьяная болтовня настолько портит запись, что становится непонятно, почему никто не выволок его со сцены за шиворот.
В студию он тоже мог заявиться в пьяном виде, нередко волоча за собой толпу прихлебателей и девчонок-"групи". Неудивительно, что обстановка в студии мало способствовала творчеству. На самом деле, дела обстояли настолько плохо, что однажды терпение лопнуло. Джон Денсмор швырнул свои палочки на пол студии и заявил, что уходит из группы: "Это настоящий синдром третьего альбома... Я был очень расстроен. В течение нескольких вечеров я чувствовал... я давал всем понять, что недоволен, подумываю об уходе и все такое. Возможно, этим я пытался сказать Джиму: перестань губить себя..." Денсмора уговорили остаться, но дела определенно шли из рук вон плохо.
Тогда же "The Doors" решили сменить менеджеров, как будто им и без того не хватало проблем. Заняв денег у "Электры", они откупились от Дэнна и Бонафида. Этот шаг был продиктован не столько коммерческими соображениями, сколько потребностью в солидарности, так как Дэнн и Бонафид пытались убедить Джима бросить группу и начать сольную карьеру, а также потакали слабости Моррисона, поставляя ему бесплатное виски. Робби Кригер спросил менеджера по оборудованию, девятнадцатилетнего любителя серфинга Билла Сиддонса, не хотел бы тот стать новым менеджером группы. Сиддонс поинтересовался, чем занимается менеджер. "Ну, ты только отвечай на телефонные звонки, а мы будем проводить встречи и принимать решения", - ответил Кригер.
"Было глупо предлагать мне эту работу, - вспоминал Сиддонс годы спустя. - Я понятия не имел, что от меня требовалось. Но, с другой стороны, они сами управляли своей судьбой. Почти с самого начала своей карьеры ребята поняли, что многие руководствуются совсем иными мотивами, чем они сами".
К марту группе удалось завершить две песни, "The Unknown Soldier" ("Неизвестный солдат") и "We Could Be So Good Together" ("Нам вместе может быть так хорошо"). Обе они составили сингл, предваряющий выход нового альбома. Подобно "The End", "The Unknown Soldier" совершенствовалась от концерта к концерту и была любимым номером публики благодаря присущей ей театральности (заметной даже в студийной версии). Помимо этого, песня имела откровенное политическое содержание, и явные отсылки к войне во Вьетнаме обеспечили ей популярность в среде "андеграунда". Однако по той же причине у песни не было никаких шансов на появление в эфире, и, как следствие, она с трудом пробилась в Тор 40.
А тем временем группа предпринимала отчаянные усилия, чтобы собрать материал для альбома. Старых, не задействованных к тому моменту вещей осталось совсем немного, поэтому значительную часть песен пришлось сочинять прямо в студии (и это заметно). Такой подход требовал множества дублей: музыканты не успевали разучивать новые песни, и при записи их приходилось повторять по многу раз - занятие, которое Джим ненавидел всем сердцем. Как ни странно, песня "Waiting For The Sun" не попала в альбом, который был обязан ей своим названием, несмотря на то что она была намного лучше большинства других. В итоге получился на редкость неровный альбом, хотя и не без удачных моментов. Помимо двух песен, вышедших ранее, а также фрагмента из "Lizard", стоит отметить "Spanish Caravan" ("Испанский караван") - впечатляющую обработку музыки фламенко и "My Wild Love" ("Моя неистовая любовь"), исполненную а капелла с шаманским притоптыванием.
Альбом содержит песню-манифест "Five То One" ("Пять к одному") еще с одним лозунгом, подхваченным молодежью: "The old get old and the young get younger, /May take a week and it may take longer, /They got the guns, but we got numbers, /Gonna win, yeah we're taking over" ("Старики стареют, а молодые становятся еще моложе, /Это может занять неделю или дольше, /У них есть оружие, но за нами - массы, /Мы победим, да, мы идем на смену"). Никому так и не удалось до конца понять смысл пропорции 5:1: то ли имеется в виду отношение белого населения США к темнокожему, то ли отношение "нормальных" людей к наркоманам в Лос-Анджелесе... Кто знает? По мнению большинства, песня выразила веру в растущие силы (и численность) молодежи. Если так, то Джим, как это ни прискорбно, оказался удивительно наивен: у истеблишмента, конечно, имелось оружие, но, как оказалось, и массы были на его стороне. Это стало ясно осенью того же года, когда во время проведения "Демократической Конвенции" десять тысяч йиппи [Йиппи (Yippy) - активисту леворадикального крыла движений хиппи, члены так называемой "Международной партии молодежи" ("Youth International Party", YIP - отсюда название), основанной во время проведения в 1968 г. Чикагской демократической конвенции, на которой в качестве кандидата в президенты США была выдвинута свинья Выступали против войны во Вьетнаме] были жестоко избиты чикагской полицией и атакованы с применением слезоточивого газа. Морри-сон был всего лишь голосом своего времени, голосом поколения, которое, говоря словами Ли и Шлейна из их блестящего исследования эпохи "Кислотные сны" ("Acid Dreams"), "приняло свое демографическое превосходство за реальную политическую власть".
Словно для того, чтобы подчеркнуть двойственность положения "The Doors" в мире рок-музыки (как раз между модной молодежью и "андеграундом"), альбом содержит также самую попсовую, почти бессодержательную песню группы на тот момент - "Hello I Love You" ("Привет, я люблю тебя"). Основанная на риффе, подозрительно напоминающем песню "The Kinks" "All Day And All Of The Night", эта вещь не могла провалиться. Выйдя на сингле, она стала номером один в американских списках, а месяц спустя это случилось и с альбомом. Джим отпраздновал успех, объявив, что покидает группу, так как все происходящее не соответствует его устремлениям и ожиданиям. Манзарек уговорил его остаться еще хотя бы на полгода и посмотреть, что будет дальше. Джим согласился, но был очень расстроен.
Десятого мая, во время концерта в Чикаго, он, по-видимому, решил проверить, как далеко может зайти в своей игре в рок-звезду, до какой степени он способен завести публику. Он дал, возможно, лучший концерт в своей жизни, доведя зрителей до экстаза. Когда группа в третий раз не вышла на "бис", беснующаяся толпа разгромила сцену. Три месяца спустя фаны устроили такой же погром во время концерта в нью-йоркском "Сингер Боул", они затеяли драку с представителями полиции и швырялись в них стульями. Концерт пришлось прекратить, но еще до этого Пит Тауншенд из группы "The Who", выступавшей в той же программе, заметил в толпе девушку, обильно истекавшую кровью и звавшую Джима, который полностью проигнорировал ее (или просто не заметил). Тауншенд положил увиденное в основу песни "Sally Simpson" из рок-оперы "Tommy".
Джим проявлял все больший интерес к кинематографу. Он снял рекламный ролик к песне "The Unknown Soldier" (идея по тем временам почти революционная). Однако, учитывая политическую направленность песни, по ТВ ролик крутили еще реже, чем сингл - по радио. Также в соавторстве со старыми друзьями по киношколе, оператором Полом Феррара и монтажером Фрэнком Лисиандро, Джим работал над тем, что должно было стать документальным фильмом о "The Doors" - картиной "Feast Of Friends" ("Пир друзей"). Помимо этого, воодушевленный отзывами на поэму "The Celebration Of The Lizard", он подумывал об отдельном издании своих стихов.
В начале сентября "The Doors" отправились в свой первый тур по Европе, давая концерты в Великобритании, Дании, Западной Германии и Голландии. Гастроли начались 6-7 сентября в Лондоне, в зале "Раундхауз", где группа делила программу с "Jefferson Airplane"; ежедневно проходило по два концерта. Десять тысяч билетов на эти концерты были распроданы почти мгновенно. "Jefferson Airplane" предварительно дали бесплатный концерт на Парламент-Хилл Филдс, породив слухи об аналогичном мероприятии со стороны "The Doors" (как бы не так!). Те, кому не досталось билетов в "Раундхауз", утешали себя тем, что телекомпания "Гранада телевижн" снимала эти концерты, намереваясь выпустить документальный фильм.
Режиссер фильма Джон Шеппард вспоминал: "В первый же вечер в связи с очередностью выступления за кулисами разгорелся серьезный конфликт. Столкнулись амбиции, потому что не было определено заранее, кому играть первыми: "The Doors" или "Airplane". И победил "Airplane". Поэтому в пятницу вечером настроение не благоприятствовало съемкам: "The Doors" были мрачнее тучи, проиграв битву амбиций. Правда, нам было даже выгоднее, чтобы они выступали первыми, - в этом случае "Гранада" экономила на сверхурочных своим служащим. Так или иначе, мы просто снимали их первый концерт, а вопрос о том, будет ли второй вечер лучше, чем первый, даже не ставился. Моррисон был просто в ужасном настроении. "The Doors" остановились в гостинице "Ройал Ланкастер", но он со своей подружкой жил в собственной квартире на Итон-сквер. Прежде всего, Джим не явился к настройке звука. А для одного из номеров он настоял на полном отсутствии освещения. Вот так и должно было получиться - три минуты черного экрана во время концерта. А в довершение всего около полуночи, когда мы закончили, ко мне подошел главный видеоинженер и сказал, что обнаружился дефект пленки и все, что мы сделали в пятницу, однозначно пропало. Поэтому перед нами стояла задача сделать все в субботу. И вот, когда мы приехали в "Раундхауз" на следующий день, все вокруг было тихо и мирно. Возможно, кто-то поговорил с Моррисоном, я не знаю. Так или иначе, но с наступлением вечера я был готов сделать все, как надо, технический персонал тоже не подкачал, ну a "The Doors" отыграли фантастический концерт".
Известный в кругах "андеграунда" диск-жокей Джон Пил, который вел программу тех концертов, засвидетельствовал, что Британия приняла "The Doors" так же, как в свое время Америка приняла "The Beatles". Впоследствии Пил также вспоминал услышанный им за кулисами разговор, состоявшийся между Моррисоном и служащим "Электры" Клайвом Селвудом: "Клайв сказал Моррисону: "Мы достали тебе совершенно чумового шофера для поездок по Лондону". А Моррисон ответил: "Послушай, мне не нужен совершенно чумовой водитель, мне просто нужен парень, который умеет водить машину". И мне показалось, что это бесспорный принцип на все случаи жизни. Храни меня Бог от чумовых шоферов, просто дайте мне кого-нибудь, кто умеет водить. Не знаю, говорил ли он еще что-нибудь мудрое в своей жизни, но в правильности этих слов я не сомневаюсь".
Фильм "The Doors Are Open" ("Двери открыты"), снятый "Гранадой", через месяц был показан на британском телевидении.
Он был изрядно подпорчен слабым, ненасыщенным звуком и плохим освещением. Помимо этого, концертные съемки постоянно перебивались кадрами хроники, запечатлевшими печально известную демонстрацию протеста в связи с войной во Вьетнаме, состоявшуюся на Гросвенор-сквер, когда конная полиция атаковала демонстрантов. (Мик Джаггер, нерешительно топтавшийся поблизости, под впечатлением увиденного написал песню "Street Fighting Man"). Такое неудачное монтажное решение было инициативой музыкального критика Тони Палмера, - между прочим, фильмы, снятые самим Моррисоном, грешат тем же. По-видимому, все это должно было продемонстрировать актуальность рок-музыки и порадовать интеллигенцию старшего поколения, тех, "кому за тридцать". Но для молодежи это зрелище стало настоящей пыткой. Тем не менее, сам Моррисон, позднее назвавший последнее лондонское шоу "одним из лучших концертов группы", был очень доволен фильмом "Гранады". Он с гордостью сообщал: "По-моему, фильм просто потрясающий. То, что он показан на телевидении, поистине невероятно. Дело в том, что идея фильма созрела у ребят, которые его делали, еще до того, как мы присоединились к ним. Нам хотелось быть политической рок-группой, и это давало им возможность высказать в фильме некоторые антиамериканские чувства, которые, по их мысли, может выразить наша музыка. Фильм был готов еще до нашего появления... но я все равно считаю, что они сделали потрясающую картину".
Пожалуй, при всем желании язык не повернется сказать что-нибудь подобное о фильме "Пир друзей". Потратив на этот проект более 30 тысяч долларов, "The Doors" решили, что материала набралось достаточно, и съемки прекратились. Монтаж фильма осуществлял Франк Лисиандро при участии Джима. В результате получилось сочетание концертных съемок (в том числе сделанных во время концерта-погрома в "Сингер Боул") с материалом, снятым за кулисами. По необъяснимой причине концертные сцены сопровождались не "живым" звуком, а студийными версиями песен. В итоге получилось удивительно неудачное сочетание "синема-верите" (читай, домашних съемок) с номерами в стилистике поп-видео. Тем не менее, Моррисон был очень доволен фильмом, хотя, похоже, никто не разделял его чувств: "Увидев фильм впервые, я был просто поражен, ведь, находясь на сцене и будучи одной из центральных фигур, я мог оценивать все только со своей субъективной позиции. И вдруг увидеть все таким, как оно есть... Я неожиданно осознал, что до некоторой степени я всего лишь марионетка, управляемая силами, о которых я имею лишь смутное представление". Зловещий смысл, заложенный в этих словах, стал очевиден очень скоро, когда эти силы полностью вышли из-под контроля Моррисона.
В Лондоне Джим встретился с американским поэтом и драматургом Майклом Мак-клером, чтобы обсудить возможность сыграть роль Билли Кида в фильме по пьесе Макклера "Борода" и поговорить о совместной работе над киносценарием. По словам Майкла, они "предприняли экскурсию по достопримечательностям Лондона, связанным с поэзией: начиная со стрип-баров в Сохо и заканчивая галереей Тейт (!). Затем вместе с поэтом Кристофером Логом поехали осматривать больницу, построенную на том месте, где стоял дом Блейка. Мы ненадолго остановились в музыкальных клубах "The Bag O'Nails" и "Arethusa", пообщались там с Кристиной Келер, кинозвездами, выпили несколько бокалов курвуазье и поговорили на философские темы с кинорежиссерами". (Так случилось, что автор этой книги буквально на десять минут разминулся с Джимом на Портобелло-роуд.) Макклер лестно отозвался о деятельности Джима и посоветовал ему издать свои стихи частным порядком, что тот впоследствии и сделал.
Европейское турне продолжалось удачно... пока группа не приехала в Амстердам. Моррисон, который с утра переборщил с наркотиками, предложенными кем-то из фанов, и к тому же пил весь день, выскочил на сцену во время выступления "Jefferson Airplane" и начал жизнерадостно подтанцовывать. Вдруг он рухнул как подкошенный. Джима привезли в больницу в кислородной палатке, а группа продолжила турне, выступая уже как трио. Заявление медиков сводилось к тому, что печень у парня явно не в порядке и если он не бросит пить, то протянет недолго. Удивительно грустно, что, несмотря на всю серьезность такого предостережения, никто из окружения Джима Моррисона не мог, да и не старался, остановить его безрассудную игру со смертью.
Вернувшись в штаты, Джим нанял литературного агента. Ему понравилась Европа, но больше всего Англия: "В Лондоне, по-моему, было лучше всего. Им на самом деле нравилось, что мы делали. Реакция остальных была ни то ни се: сдержанный энтузиазм. Думаю, нельзя сказать, что им совсем не понравилось... люди просто не знали, как выразить то, что они чувствовали. Но в Европе на самом деле более серьезно относятся к музыке".
"The Doors" продолжали гастролировать. Первые выступления в США прошли спокойно, но концерты в Сент-Луисе, Кливленде, Финиксе и Чикаго едва не привели к массовым беспорядкам. Эмоции то и дело выплескивались наружу. Казалось, что музыка уже не является главным компонентом шоу. Публике нужно было что-то большее: ритуал, обряд или бунт. И к этому времени концерты уже не обходились без присутствия полиции, которая явно ожидала (а часто даже провоцировала) беспорядки. Джим пытался относиться к этому с юмором: "Мы развлекаемся, полицейские развлекаются, зрители развлекаются. Это какой-то магический треугольник". Кригер был менее благодушен:
"Меня всегда бесила полиция, торчавшая на наших концертах. Они только и ждали, к чему бы придраться... но мы были готовы к этому. Это было естественной частью программы. Действовало две силы: одна, олицетворявшая перемены, другая, выступавшая за то, чтобы все оставалось по-старому и не выходило из-под контроля. И, как всегда в подобных ситуациях, они уравновешивали друг друга". Тем не менее, подчеркивал Моррисон, если на концерте не было стражей закона, то некому было противостоять и исчезала почва для беспорядков.
В декабре "The Doors" вернулись в студию, чтобы начать работу над очередным альбомом. 8 декабря Джиму исполнилось 25 лет. Черри Симмонс с горечью вспоминает:
"Мы спускались по ступенькам офиса "The Doors", и он сказал мне: "Ну вот, я и дотянул до двадцати пяти. Как ты думаешь, дотяну до тридцати?" И мы оба знали, что до тридцати он не дотянет".