128-139 III
128-139 III

Jim MORRISON

DRY WATER

*

The velvet fur of religion
The polish of knife handle & coin
The universe of organic gears
or microscope mechanical
embryo metal doll
The night is a steel machine
grinding its slow stained wheels
The brain is filled w/ clocks, & drills
& water down drains
Knife-handle, thick blood
like the coin & cloth
they rub & the skin they love
to touch

the graveyard, the tombstone,
the gloomstone & runestone
The sand & the moon, mating
deep in the Western night
waiting for the escape
of one of our gang
The hangman's noose is a
silver sluice bait
come-on man
your meat is hanging
on the wing of the raven
man's bird, poet's soul

Shhhhhhhhhhhhhhh
the thin rustle of weeds
the voice comes from faraway
inside, awaiting its birth
in a cool room, on tendril bone
The insane free chummy cackle
of infants in a ballroom, of a
family of friends around
a table, laden w/ feast-food
soft guilty female laughter
the bar-room, the men's room
people assemble to establish
armies & find their foe
& fight

*

Clustered in watchful terror
by vine-growth, the hollow bush
dry cancerous wells
We awoke before dawn, slipped
into the canyon

Noon schoolyard screamed
w/ play, the lunch hour ending
ropes & balls slapped hard at
cement sand, the female land
was bright, all swelling to degree
most comfortless & guarding

A record noise shot out
& stunned the earth. The music
had been bolted w/ new sound.
Run, run the end of repose
an anthem has churned
the bad guys are winning.

*

Silver shaken in the gloom
I left her

Trees waste & sway forever

Marble porch & sylvan frieze
Down on her knees

She begs the spider-king to wed her
Slides into bed

He turns her over

There is a leather pouch
that's full of silver

It spills like water

She left
And took the coins I gave her

As to the drowning man
hoarse whisper
invokes, on the edge,
an arroyo
Sangre de Christo

Violence in a time of plenty

There is one deaf witness
on the bank, the shore
leaning in finery against
a ruined wall
as Jesus did. Red livid lips,
pale flesh withdrawn from
ragged dress, pit of the past
& secrets unveiled in the
Scarred chalk wall

When, often, one is not deluged
by rain, 3 drops suffice
The war is over there
I am neither doctor nor saint
Christ or soldier
Now, friends, don't look at me
sadly ranting like some
incomprehensible child
I know by my breath of what
I speak, & what I've seen
needs telling.

Please, freeze!
Danger near.
A message has started its path
to the heart of the brain
A thin signal is on its way
An arrow of hope, predicting rain
A death-rod bearing pain

*

I

I will not come again
I will not come again
into the swirl
The bitter wine-soaked
stallion eats the seed,
all labor is a lie;
no vice is kindled in
these loins to melt
or vie w/ any strong
particulating smile.
Leave sundry stones alive.

II

Now that you have gone
all alone
the desert to explore
& left me here alone

the calmness of the town
where a girl in black
gets in a car
& searches numbly
for her keys;

Now that you have gone
or strayed away -

I sit, & listen to the hiss
of traffic & invoke
into this burned & gutted
room some ghost, some
vague resemblance of a time

Off-on, on and off,
like one long sick
electric dream.
This state is confused
state. Out there everyone
is greedy for her love.

They will drain her life
like warm connectors,
plug into her soul
From every side & melt
her form for me.
But 1 deserve this,
Greatest cannibal of all.
Some tired future.
Let me sleep.
Get on w/ the disease.

*

 

Джим Моррисон

СУХАЯ ВОДА

*

Бархатный покров религии
Блеск рукоятки ножа и монеты
Вселенная живых механизмов
или микроскоп механический
эмбрион железная кукла
Ночь — это стальная машина
скрежещет своими медленными грязными колесами
Мозг наполнен тиканьем часов, шумом дрелей
и воды по трубам
Рукоятка ножа, густая кровь
как монета и ткань
что они протирают, и кожа, к которой они любят
прикасаться

кладбище, могильный камень,
печальный камень и рунический камень
Песок и луна, соединяясь
в глубине Западной ночи
ждут бегства
одного из нашей банды
Веревка палача — это
серебряная наживка
давай же
твое тело висит
на крыле ворона
птица человека, душа поэта

Шшшшшшшшш
тихий шорох травы
голос доносится издалека
изнутри, ожидая своего рождения
в прохладной комнате, завиток зародыша
Безумная свободная веселая болтовня
детей в зале,
семьи друзей вокруг
стола, уставленного праздничными яствами
тихий виноватый женский смех
бар, мужской туалет
люди собираются, чтобы создавать
армии и находить своего врага
и сражаться

*

Связанные осторожным страхом
виноградной лозой, тощий кустарник
сухие раковые колодцы
Мы проснулись до рассвета, исчезли
в ущелье

Полуденный школьный двор наполнили крики
играющих, обеденное время подходило к концу
веревочки и мячи лупили по
грунтовой дорожке, женская страна
была светлая, вся распухшая до
крайнего неудобства, сдерживающая

Вырвался грохочущий звук пластинки
и оглушил землю. Музыка
приобрела новое звучание.
Бегом, бегом конец перемены
гимн прозвучал
плохие парни выигрывают.

*

Серебро задрожало во мраке
Я оставил ее

Деревья чахнут и клонятся вниз навсегда

Мраморная галерея и лесной бордюр
Падает на колени

Она умоляет короля-паука жениться на ней
Забирается в кровать

Он переворачивает ее

Там кожаный мешок
полный серебра

Оно льется, как вода

Она ушла
И взяла монеты, что я дал ей

Что до утопающего
хриплый шепот
взывает, на краю
ручей
Кровь Христова

Насилие в эпоху достатка

Есть один глухой свидетель
на берегу, на берегу моря
прислонившийся в красивых одеждах к
разрушенной стене
как Иисус. Красные мертвенные губы,
бледная плоть извлечена из
рваных одежд, темницы прошлого и
тайн, раскрытых в
известке обшарпанных стен

Когда, часто, ты не попадаешь под
сильный дождь, трех капель достаточно
Война закончена там
Я не врач и не святой
Христос или солдат
Теперь, друзья, не смотрите на меня
печально декламирующего, словно
непостижимый ребенок
я знаю по своему дыханию то, о чем
я говорю, и о том, что я увидел
стоит рассказать.

Пожалуйста, замрите!
Опасность близко.
Слова начинают свой путь
к сердцу разума
Тихий сигнал в пути
Стрела надежды, предвещающая дождь
Смертельный жезл, несущий боль

*

I

Я больше не войду
Я больше не войду
в водоворот
Ожесточенный пропитанный вином
жеребец ест семя,
все родовые муки - это ложь;
никакой норов не вспыхнет
в этих чреслах, чтобы исчезнуть
или соперничать с любой сильной
отсутствующей улыбкой.
Оставь всяческие камни в живых.

II

Теперь, когда ты ушла
совсем одна
исследовать пустыню
и оставила меня здесь одного

спокойствие города
где девушка в черном
садится в машину
и в оцепенении ищет
ключи;

Теперь, когда ты ушла
или заблудилась -

Я сижу и слушаю шум
машин и призываю
в эту сгоревшую и опустошенную
комнату какого-нибудь духа, нечто
смутно напоминающее время

Выключено-включено, включено и выключено,
как длинный болезненный
электрический сон.
Это состояние - смущенное
состояние. Там все
жаждут ее любви.

Они просочатся в ее жизнь
как теплые проводники
подсоединятся к ее душе
Со всех сторон и отольют
ее форму для меня.
Но я этого заслуживаю,
Величайший из каннибалов.
Некое утомленное будущее.
Дай мне уснуть.
Привыкнуть к этому недугу.

*

 

128-139 III
128-139 III  
Hosted by uCoz